Ураган - Страница 37

— На самом деле это скорее была мера предосторожности. — Горячая сковородка зашипела, когда Августин принялся разбивать на нее яйца. — Меня даже удивляет, что вы обратили на это внимание.

Эта фраза заставила Бонни снова покраснеть.

Во время завтрака раздался телефонный звонок. Звонили из морга, куда поступил еще один неопознанный труп. Дежурный коронер хотел, чтобы Бонни заехала взглянуть на него. Августин пообещал, что Бонни перезвонит им позже, положил трубку и передал Бонни просьбу коронера.

— А они могут заставить меня поехать туда? — спросила она.

— Не думаю.

— Я не хочу туда ехать, потому что это не Макс. Он сейчас слишком занят разговорами со своим рекламным агентством.

— Они сказали, что это белый мужчина. Явное убийство.

Последнее слово повисло в воздухе, словно клуб дыма. Бонни отложила вилку.

— Это не может быть он.

— Вероятно, — согласился Августин. — Нам незачем ехать в морг.

Бонни поднялась из-за стола и направилась в ванную. Вскоре Августин услышал шум душа. Он мыл тарелки, когда Бонни вернулась в кухню. Уже одетая, мокрые волосы зачесаны назад, губы подкрашены розовой губной помадой, которую она отыскала в аптечке.

— И все же я хочу убедиться.

Августин кивнул.

— Да, так будет лучше.

* * *

Настоящее имя Кусаки было Лестер Мэддокс Парсонс. Мать назвала его так в честь одного политика из штата Джорджия, который прославился тем, что избил рукояткой топора темнокожих посетителей ресторана. Мать Кусаки была убеждена, что Лестер Мэддокс должен стать президентом Соединенных Штатов и всего сообщества белых людей. Отцу Кусаки больше нравился Джеймс Эрл Рей. Когда Кусаке было всего семь лет, родители впервые взяли его с собой на собрание Ку-клукс-клана. По такому случаю миссис Парсонс нарядила сына в балахон, сшитый из белых муслиновых наволочек, особенно она гордилась маленьким капюшоном. Все куклуксклановцы и их жены принялись наперебой расхваливать маленького Лестера, особенно подчеркивая, какой он симпатичный и какие у него правильные и типичные черты южанина. Это была явная лесть, потому что сквозь прорези капюшона были видны только карие бусинки его глаз. «Откуда они знают, а может быть, я негр!» — подумал тогда мальчик.

Ему нравились собрания Ку-клукс-клана, здесь жарили мясо на вертелах, зажигали огромные костры. И Лестер очень расстроился, когда их семья перестала посещать собрания, но он не мог спорить с родителями. А они вынуждены были прекратить посещение собраний из-за «несчастного случая», и мальчик прекрасно помнил ту ночь. Лицо отца было закрыто традиционным капюшоном, а когда наступил решающий момент поджигания креста, он нечаянно вместо креста поджег Великого Дракона местной организации. В отсутствие пожарного шланга перепуганные куклуксклановцы были вынуждены спасать своего горящего руководителя с помощью баночного пива. Когда огонь был потушен, отец Лестера уложил обгоревшего Великого Дракона на сиденье своей машины и отвез в больницу. И хотя Дракон выжил, от его тщательно охраняемой анонимности не осталось и следа. Так уж случилось, что когда Великого Дракона без капюшона и в обгоревшем балахоне доставили в приемный покой, там оказалась съемочная группа местного телевидения. И как только телевидение оповестило всех о принадлежности этого человека к Ку-клукс-клану, он ушел с поста окружного прокурора и уехал в Мэйкон. Отец Лестера винил себя в происшедшем, а другие куклуксклановцы гораздо более резко высказывались в его адрес. Усугубило ситуацию еще и сообщение в газете, поведавшее, что молодой врач, спасший умирающего Великого Дракона, был негром.

Парсонсы решили выйти из организации, пока у них еще был выбор сделать это. Отец Лестера вступил в лигу игроков в боулинг, в которую не принимали негров, а мать занялась рассылкой рекламных листков в поддержку Дж. Б. Стоунера — известного расиста, который периодически участвовал в выборах. Политика не привлекала молодого Лестера, который всю свою энергию подростка, достигшего половой зрелости, направил в криминальную сферу. В тот день, когда ему исполнилось четырнадцать лет, Лестер бросил школу, а его слишком занятые родители узнали об этом почти через два года. К тому времени доход парня от краж канавокопателей и бульдозеров дважды превышал доход его отца от ремонта таких машин. Парсонсы всеми силами старались не замечать, что сын отбился от рук, и даже когда у парня начались неприятности с полицией, мать заявила, что к их мальчику просто придираются. А отец сказал, что в его возрасте все мальчишки ведут себя так.

Лестеру Мэддоксу Парсонсу было семнадцать лет, когда он получил свою кличку Кусака. Он заводил фермерский трактор, стоявший на арахисовой плантации, и в этот момент его застукал сторож. Лестер выскочил из машины и бросился на сторожа, который спокойно «отрихтовал» Лестеру лицо прикладом обреза. Три дня Лестер просидел в полицейском участке графства, и только после этого появился доктор и осмотрел его челюсть, которая сместилась примерно градусов на тридцать шесть. Чудо, что ее вообще удалось спасти, а металлические скобы Лестер носил до двадцати двух лет.

Тюрьма штата Джорджия преподала Лестеру важный урок: свои расовые взгляды лучше всего держать при себе. Поэтому, когда Авила представил Кусаку остальным членам бригады «кровельщиков», Кусака отметил про себя (но промолчал), что двое из четырех рабочих были такие же черные, как гудрон, который они перемешивали. Третьим был молодой мускулистый гомик с татуировкой «69» на нижней губе, а четвертый — какой-то полоумный белый из графства Санта-Роза, он говорил на таком ужасном английском, что Кусака и остальные «кровельщики» с трудом понимали его. И хотя за плечами у каждого из них было немало уголовных дел, Кусака явно не испытывал к ним духовной близости.